По форме это классический американский «большой роман», по содержанию – одно из самых странных произведений, которое я читала за последние годы. Фабула повествования о жизни университетского преподавателя английской литературы вполне укладывается в классическое «родился, потерпел, умер». Посвящение коллегам, предваряющее текст, сразу и недвусмысленно указывает на автобиографичность – о ней же говорит и имя героя: Уильям. Безысходность, пронизывающая роман, видимо, привычное автору чувство: «Стоунер» был издан в 1965-м, и 55 лет, до момента, когда его перевела на французский известная писательница Анна Гавальда, никто о нем не слышал. Джон Уильямс был при жизни таким же неизвестным и тихим писателем, как преподаватель Уильям Стоунер. Глядя на портрет автора, мне кажется, они даже внешне похожи.
О самом романе лучше, чем Варвара Бабицкая, написать невозможно, мне кажется. И все же ее прекрасная рецензия никак не объяснила мне тот факт, почему я запоем читала этот текст, не в состоянии оторваться, оставить его на какое-то время – там же ничего не случится, в самом-то деле. Но я заканчивала ночью, уже засыпая, и утром первым делом открывала книгу и продолжала читать. Вот над этой загадкой я задумалась надолго.
Обычно нас держат в напряжении, не отпуская внимания, сюжетные повороты событий. Здесь же никаких перипетий нет. Интересно, что автор намеренно рафинировал ткань повествования, «очистив» ее от сколько-нибудь значимых внешний событий – войн, экономических кризисов, политических потрясений. Мирок университета замкнут, состав преподавателей не меняется годами, научные изыскания тихи и незаметны внешним наблюдателям, интриги вялы и тоже как-то бледно-академичны. Откуда же это острое сопереживание герою? Что заставляет жить эту скучную, полную тоски жизнь вместе с ним?
В этом романе, как в картинах старых мастеров, все построено на полутонах. Классическая филология – не детектив, и автору нет нужды ее популяризировать, привлекать к ней внимание. Так же как не хочет привлекать к себе внимание сын фермера, выбравший профессией преподавание литературы. Все внутри. И в этом ключ к разгадке, почему роман приковывает внимание читателя. Тут стоит вспомнить опять же филологическую разницу между фабулой и сюжетом – именно в ней ответ. Насколько фабула – цепочка внешних событий – в этом романе пуста и бесцветна, насколько же сюжет – цепь происходящих внутренних изменений героев – наполнен смыслом. Движения души главного героя понятны и логичны – особенно на фоне душевных изменений его жены, хаотичных и психопатически деструктивных. И сопереживаешь ему именно потому, что с каждым этим движением возникает предчувствие: вот сейчас, сейчас случится что-то экстраординарное, сейчас он что-то сделает, чтобы все изменить! Но каждый раз, когда прорывается яркий всплеск какого-то живого чувства – влюбленность, гнев, зависть, желание, – он тут же гасится намеренно, причем самим героем, подчиняющим свою жизнь правилам, канонам, «законам жанра». Ему как будто достаточно того, как меняет его чувство, и допустить, чтобы вслед за внутренними произошли внешние изменения, он не хочет.
Покорность героя часто вызывает изумление, особенно у нас, особенно сейчас. Но когда вспоминаешь, кто он – сын фермера, выросший на земле, с детства подчинявшийся законам неуправляемой природы, – кое-что становится понятнее. Жизнь в университетском городке, в аудиториях и библиотеках Стоунер продолжает воспринимать как жизнь среди полей и пашен – безропотно, как есть. Привыкнув с детства к тяжелому и часто бесплодному труду на бесплодной земле, он не ждет плодов и от своего труда в науке. Природу изменить и повлиять на нее невозможно, нельзя своей человеческой волей заставить землю плодоносить, а небо – проливаться дождем, прекращая засуху. И Стоунер не пытается изменить свою жизнь, оправдывая свою говорящую фамилию, явно неслучайно выбранную для него автором (Stone – англ. камень). Для него люди – это тоже природа, стихия, которую не укротить, с которыми не договориться – а те, кто рядом, ждут от него совсем другого, поступками, истериками, выпадами стараясь спровоцировать на взаимодействие, на контакт, на создание чего-то нового. Однако Стоунер ведь не писатель, не создатель – он ученый, исследователь. И слова, литературные конструкции, которым он посвящает свою жизнь, открывают для него мир-убежище, но он в нем ничего не трогает, не изменяет, не создает – он только изучает то, что уже создано.
Пример античного стоицизма в современной жизни – вот что заставило меня не только прочесть этот унылый, на первый взгляд, роман с первой до последней строчки. Этот скучный персонаж – один из самых неординарных из тех, что я встретила в литературе. Жить свою жизнь, не пытаясь ничего изменить. Делать выбор, не делая выбора. Следовать своему пути, быть верным своим решениям без метаний, без сожалений. Только сознавая, что часть тебя (у героя это единственная написанная им книга) все равно останется в этом мире.
Нам сейчас сложно понять, как можно жить эту жизнь и не пытаться ее менять, улучшать, апгрейдить. Идеи изменить мир, усовершенствовать человечество и тому подобные – естественная часть нашей реальности. Но, если вдуматься, жизнь в ее прямом смысле не зависит от нас. Она нам просто дается. И принятие – не равно покорность. Возможно, все испытания этого коронавирусного года даны нам именно для того, чтобы это осознать.