Саманта Сальдивиа, 13 лет

Мы с моими родителями и сестрой всегда были очень близки. А еще с самого рождения у меня была няня Яя – сколько себя помню, она всегда была полноценным членом нашей семьи и заботилась обо мне, как если бы мы были по-настоящему родными. Мы всей семьей, включая Яю, много путешествовали, бывали в разных удивительных местах по всему земному шару. Помню, как мы путешествовали по Европе – ходили по музеям, любовались памятниками архитектуры, в общем, делали все то, что мама с папой так любили. В моей памяти эти места навсегда останутся неразрывно связанными с родителями, Клариссой и Яей. С этим теплым, спокойным ощущением, когда знаешь, что все, кого ты любишь, рядом. Что все в порядке.

А еще зимой мы всегда все вместе катались на лыжах – родители научили этому нас с сестрой, еще когда мы были совсем маленькими. Как-то раз мы ездили кататься на лыжах в Америку, а потом продолжили наше путешествие в Италии и Франции. С нашими «снежными подвигами» у меня связано так много ярких, светлых воспоминаний!.. И сейчас, вставая на лыжи, я всегда мысленно возвращаюсь в те мгновения, одни из самых счастливых в моей жизни. И невольно думаю, что родители бы мной гордились, если бы увидели, как резво и быстро я катаюсь сейчас – только, к сожалению, уже без них.

Мы с Клариссой учились в закрытой школе в городе Стрит графства Сомерсет на юге Англии. Учебный год мы проводили там, но каждые выходные встречались с родителями – и всегда проводили вместе с ними каникулы.

В декабре 2010 года, когда мне было 10, а Клариссе 13, мы всей семьей и другом родителей отправились на каникулы в путешествие. Сначала в США – Рождество мы провели в Хьюстоне, а потом, на Новый год, полетели в Майами. Мои родители родом из Венесуэлы, поэтому на остаток рождественско-новогодних каникул мы поехали туда, чтобы повидаться с родственниками. Встретившись со всеми, мы решили отдохнуть на побережье и полетели туда из города на нашем небольшом самолете, как раз предназначенном для шести человек. Мой папа управлял самолетом сам, у него была лицензия пилота. Все вместе мы провели еще четыре незабываемых дня, отдыхая на берегу океана. А потом настало время возвращаться обратно в Каракас. Я помню, как в то утро мы погрузили свои вещи в самолет и забрались в него сами: папа в кресло пилота, а мы – в салон. Мы уже взлетели, и полет проходил нормально. Но вдруг мама заметила дым, поднимающийся откуда-то из передней части самолета. Она попросила меня сказать об этом папе, потому что я находилась к нему ближе всех. Я показала ему на дым, он заметно напрягся, но потом начал говорить, чтобы я не волновалась, что все нормально. Папа развернул самолет, и мы полетели обратно в тот же аэропорт, из которого вылетали. После посадки все вышли из самолета, а папа отправился к сотрудникам аэродрома – попросить, чтобы они проверили, все ли в порядке.

Не помню точно, сколько мы ждали, но спустя какое-то время нам сказали, что с самолетом все в порядке, и папа сказал нам всем загружаться снова. Почему-то он был уверен, что все нормально. Когда мы взлетели, передняя часть самолета снова задымилась, но на этот раз никто не придал этому значения. Папа просто открыл небольшое окошко рядом с собой и не обращал внимания на дым. Мы поднялись в небо – голубое, яркое, совершенно безоблачное. Все было хорошо. Мама, папа, сестра и я были рядом, я жутко устала, но, засыпая у няни на коленях, чувствовала себя счастливой...

Когда я открыла глаза, поняла, что нахожусь в госпитале. У моей кровати суетились медсестры и врачи – они постоянно твердили мне: «Не волнуйся, все будет хорошо». Кажется, я сильно плакала – они утешали меня и задавали базовые вопросы: как меня зовут? сколько мне лет? Я помню, как, ничего не понимая, отвечала им и как спрашивала, где моя мама. Они говорили, что она рядом, на улице – просто сюда ей нельзя заходить. Но уже тогда я откуда-то знала, что это неправда. Не помню, сколько времени прошло, прежде чем меня навестил кто-то из моей семьи. Но это были не мама, не папа, не Кларисса – не кто-то из тех, кто был со мной на борту самолета. Ко мне пришла одна из моих тетушек – она оставалась рядом очень долго, пока мне зашивали раны и переводили в другой, более комфортабельный госпиталь. 

Помню, что в новой палате было очень холодно и неуютно, помню, как врачи трепетно и осторожно переносили меня, боясь каких-то скрытых внутренних повреждений. После проверки оказалось, что серьезных травм у меня нет. Еще я помню, что еда там была просто отвратительной, и все было будто пропитано тревогой и неуютом. Посетители могли приходить ко мне только в определенные часы, поэтому большую часть времени я проводила одна в этой холодной комнате, не зная наверняка, что с моей семьей. Это было ужасно. Я не могла нормально спать и постоянно волновалась о маме, папе, Клариссе, Я… Моя тетя говорила, что с ними все в порядке – просто мы пока не можем видеться, потому что они находятся в другой части госпиталя для взрослых, а я должна находиться здесь, в отделении для детей. Но где-то в глубине души я догадывалась, что мои родители, сестра и я ни в каком не в порядке и что на самом деле им сейчас гораздо хуже, чем мне.

Я не помню точно, сколько именно дней провела в той холодной комнате, где только один-единственный человек навещал меня. Помню только, что минуты тянулись, как вечность. Спустя какое-то время меня наконец-то перевели в третий госпиталь – я уже не мерзла в новой палате, и вместе с моей тетей ко мне могли приходить дедушки и бабушки. Но родители и Кларисса все не шли... Я ждала их каждый день, в каждом шорохе за дверью мне мерещился звук их шагов и голосов, и меня не покидали мысли о том, что это может никогда не случиться. Что я никогда больше не увижу их лиц, не услышу смех, не смогу прикоснуться ни к кому из них или крепко обнять. Я ненадолго успокаивалась каждый раз, когда мне твердили, что с родителями все хорошо, но когда оставалась одна, тревога всегда накатывала снова. Это неведение было невыносимо. Мне так хотелось поскорее увидеть их, прижаться покрепче и наконец успокоиться!..

За пару дней до моего дня рождения, тринадцатого января, бабушка, дедушка и тетя решились открыть мне правду. Они рассказали, что самолет, на котором мы летели, разбился на ферме недалеко от Каракаса, куда мы направлялись. Что все – мама, папа, Кларисса, Яя и наш друг – погибли. И что это настоящее чудо, что я осталась жива, – меня обнаружили люди, которые находились на ферме в момент крушения, и вызвали «скорую». Для всех нас – бабушки, дедушки тети и меня – это был очень тяжелый эмоциональный момент. Мы плакали навзрыд и не могли остановиться. Мне сложно представить, как все это время тетя, бабушка и дедушка держались передо мной, не давая волю слезам. Безысходность, факт того, что уже ничего нельзя сделать, убивали нас. Подтвердились мои самые страшные опасения, которые не покидали меня с самого первого дня в госпитале, но вместе с тем я не могла поверить, что это случилось. Не могла представить, что будет дальше. Не могла понять, что на самом деле больше никогда не увижу никого из своих самых близких и любимых людей. До сих пор, стоит мне вспомнить этот момент, как в душе просыпается страшное чувство беспомощности, отчаяния и безысходности.

В свой день рождения я все еще была в госпитале. Мне прислали бесчисленное количество мягких игрушек и милых подарков. Даже друзья приехали навестить меня, и, несмотря ни на что, я была счастлива их видеть. Ненадолго мне даже удалось забыть о том, что произошло. Но когда все ушли, мне стало ужасно тоскливо. Это был первый день рождения без моих родителей. 

А на следующий день мне впервые после аварии разрешили встать и пройтись. Это было так странно – ведь все это время я не вставала с кровати. Каждый шаг давался с трудом, и мне казалось, будто я заново учусь ходить. И тем не менее я была рада – я могла передвигаться самостоятельно, значит, скоро меня должны были отпустить домой.

Так и случилось – пятнадцатого января меня наконец-то выписали, и я вернулась домой, к дедушке и бабушке. На тот момент похороны семьи уже прошли. Но и после выписки я ни разу не ходила в церковь, чтобы почтить их память. Наверное, это странно, но я не была к этому готова. Когда я жила в доме бабушки и дедушки, они трепетно обо мне заботились, и какое-то время я ходила в свою старую школу в Венесуэле. Но спустя пару месяцев я уехала в Англию, в ту закрытую школу, где мы с Клариссой учились раньше.

Первое время было непросто, но все окружающие – мои друзья и учителя – очень помогали мне вернуться к нормальной жизни. У меня не раз случались тяжелые периоды, когда я погружалась в депрессию, но друзьям всегда удавалось меня вытащить. Все очень заботились обо мне, за что я им бесконечно благодарна. После того как родителей и сестры не стало, я провела в Англии три года. Дедушка с бабушкой часто приезжали навещать меня, и мы всегда вместе проводили каникулы. Сейчас я живу с ними – недавно я ушла из школы в Англии, мы переехали в Панаму, где пока у меня все складывается хорошо. Жизнь с бабушкой и дедушкой сильно отличается от жизни с родителями. Они постоянно балуют меня, а я совсем к этому не привыкла, ведь я никогда не была единственным ребенком в семье. Здесь, в Панаме, я завела много новых друзей – тут вообще добрые люди, они мне очень нравятся. А вот учиться здесь довольно тяжело – у нас много занятий и куча домашней работы. А еще погода в Панаме бывает просто ужасной... С одной стороны, мне здесь нравится и я понемногу привыкаю к новой жизни. А с другой – мне бы очень хотелось вернуться обратно в Англию, несмотря на то, что здесь мои бабушка и дедушка всегда рядом. 

Сейчас меня очень поддерживает моя тетя – она старается объяснить бабушке, что меня не нужно баловать и чрезмерно опекать. А еще ее советы и поддержка помогают мне оставаться сконцентрированной на учебе, которая иногда бывает слишком утомительной. Я очень люблю тетю, люблю проводить с ней время, потому что она так напоминает мне мою маму. 

О моменте крушения самолета я так ничего и не вспомнила – все будто стерлось из памяти. Кто-то говорил, что я надышалась дымом и газом, и поэтому постоянно была без сознания и ничего не чувствовала, даже когда уже находилась в госпитале. Точную причину возгорания и падения самолета установить так и не смогли. Как могло получиться, что все, кто летел в самолете, вся моя семья, все они погибли – а я осталась жива? Возможно, меня спасло то, что я спала, свернувшись калачиком на коленях у няни, а «поза эмбриона» считается самым безопасным положением тела в таких крушениях. Получается, меня спасла случайность. 

Я каждый день думаю о родителях, Клариссе. Часто мне становится очень одиноко – так много вещей, о которых я хотела бы поговорить с родителями, которые я больше никому не могу доверить... Я продолжаю жить, веселюсь с друзьями, но не проходит и дня, чтобы я не скучала по своей семье. Их никто и никогда мне не заменить.

Иногда меня посещают мысли о том, что если бы я могла прямо сейчас отправиться в рай, к ним, я бы так и сделала – бывают моменты, когда кажется, что жизнь без самых любимых людей не имеет смысла. Но я понимаю, что это будет несправедливо по отношению к бабушке, дедушке и другим членам моей семьи, которые так заботятся обо мне и вкладывают столько сил в то, чтобы, несмотря ни на что, сделать меня счастливой. Поэтому я буду жить, пока мое время на земле не закончится.

Если бы я раньше знала, что могу потерять родителей, я бы старалась еще лучше использовать время, отведенное нам вместе. Я бы никогда их не расстраивала и, наверное, никогда бы не переставала обнимать. Говорила бы им обо всем-обо всем и спрашивала, спрашивала, спрашивала, чтобы узнать о них как можно больше. Так странно – есть вещи, которых я не знаю о своих родителях и о которых уже никогда не смогу у них спросить. Это страшно – в любой момент ты можешь потерять самое дорогое, что у тебя есть. Поэтому нельзя ничего откладывать на завтра – нужно максимально использовать время, которое у тебя есть сейчас. Завтра все может быть уже совсем по-другому. 

Источник фото: weheartit.com