Аня, 20 лет

Я родилась в маленьком развивающемся городке – в Нерюнгри.
Моя мама работала врачом. Мы жили вдвоем. Денег у нас было немного. Зато к маме в городе все очень уважительно относились. Иногда к ней прямо на улице подходили люди, чтобы просто поблагодарить.  
Из детского сада меня часто забирали мамины знакомые. Все эти посторонние люди были со мной очень милы. Наверное, именно поэтому я выросла таким открытым и дружелюбным ребенком.
Перед первым классом у меня появилась подруга Ксюша. Она была обычным волнистым попугаем. Частенько Ксюша садилась ко мне на плечо и смотрела на меня не по-птичьи, а совсем по-человечески. Она любила трепать клювом кончики моих волос. Я была уверена, что Ксюша однажды обязательно заговорит со мной. Я ее очень любила.
Мамины знакомые помогли устроить меня в самую престижную гимназию города. В ней учились дети наших богачей – наследников алмазного бизнеса. Были там и простые ребята, которые, как я, попали в эту школу благодаря связям. Чтобы избежать проблем, в гимназии было принято носить форму – черный низ, белый верх. Мама купила мне две блузки и одну юбку – на большее денег не хватило.
В свой первый школьный день я обнаружила, что кроме меня в классе нет якутов. Дети сразу стали на меня как-то странно коситься. Для них я выглядела экзотично: узкие глаза, маленький плоский нос. Когда я вошла, послышалось хихиканье. Я не поняла, в чем дело, и посмеялась вместе с остальными.
Первое время я активно пыталась влиться в коллектив. Подходила между уроками к девочкам и напрашивалась на «резиночку». В ответ мне обычно говорили: «А мы уже играем». Я плелась обратно в класс.  
Так в итоге все перемены я проводила за партой. Смотрела в окно и ждала начала занятий – чтобы скорее пообщаться: на уроке можно задать кому-нибудь вопрос или попросить ластик. Еще можно шептаться: на занятии скучно – и тебя не игнорируют.
Дома я разговаривала с Ксюшей – объясняла ей школьный материал и показывала свои тетради. Я молила Бога о том, чтобы Ксюша заговорила.
Когда я училась во втором классе, Ксюша чем-то поперхнулась и умерла. Я в это время была на учебе – мама сообщила скорбную новость вечером. На следующий день я пришла на уроки с опухшими от слез глазами. Дети проявили ко мне интерес – спросили, что случилось. Я рассказала о своей потере. Меня стали утешать.
Тогда я заметила: со мной, наконец, начали общаться! Я даже специально продолжила плакать, чтобы про меня опять не забыли.
А после занятий один мальчик сказал:
– Если будешь постоянно рыдать, закончишь, как твой волнистый попугайчик. От горя тоже умирают.
Да, я тогда была маленькой, но эта фраза меня очень встряхнула. И плакать я перестала.
Через некоторое время у меня появилась Катя. С этой девочкой мы вроде как стали дружить «против всех». Но при этом Катю такое положение напрягало. Она из кожи вон лезла, чтобы начать общаться еще хоть с кем-то. И вот в третьем классе Катю приняли в тусовку – благодаря тому, что она научилась издеваться надо мной. Однажды я пришла на урок, увидела Катю и помахала ей рукой. Катя еле слышно шепнула: «Вот и глобус явился». Все засмеялись, а я задумалась: что за глобус? Катя меж тем положила свой портфель на мое место: мол, этот стул тоже занят. Пришлось сесть на единственную свободную парту в конце кабинета, несмотря на то, что у меня плохое зрение. И с этого дня весь класс стал называть меня «глобусом» – из-за того, что по сравнению с телом у меня довольно крупная голова.
Через некоторое время Катя рассказала всем, что мы живем бедно. Что у нас очень маленькая квартира. Что у нас дома даже нет духовки. Что везде очень грязно, потому что моя мама не убирается. Я слышала кусочки разговоров об этом на переменах, когда снова сидела одна и смотрела в окно. За моей спиной постоянно смеялись.
Какое-то время я еще крепилась – продолжала всем улыбаться и предлагала погулять после уроков. Никто, разумеется, не соглашался. Мне говорили: «Извини, Ань, мне не разрешают». Однажды я спросила у своей мамы, почему другим детям родители запрещают гулять со мной. Мама сказала, что это не наше дело.
Постепенно из «глобуса» я превратилась в «чукчу» и в «пекинеса». И от слов одноклассники стали переходить к делу. Они брали мой портфель и перекидывали его между собой. Я была самой низкой в классе – не могла достать свою сумку. Я смешно прыгала, пыталась ее поймать, но мне ее не отдавали, пока я не пускалась в рев. При взрослых «безобидные детишки» все отрицали, если я жаловалась.
До пятого класса после школы со мной хотя бы возились мамины подруги, а потом все внеурочное время я проводила с самой собой. Я часами репетировала спектакли, которые мечтала однажды сыграть перед классом. Еще я танцевала с куклами – представляла, будто они – живые. Иногда я вязала, лепила или рисовала.
Что я не любила, так это чтение. В детских книгах у всех героев были друзья – меня это очень злило.
В седьмом классе мне объявили войну. Началось все с «богатеньких». Дело в том, что правило «черного низа и белого верха» со старшими почему-то вдруг перестало работать. Некоторые дети начали являться в школу в своих дорогих ярких шмотках. И никто им не делал замечаний.
В том году случилась жуткая зима – как-то раз температура упала до –50° С. Я надела старый мамин горнолыжный костюм, а под него – джинсы и свитер. На теплые черные брюки и белый кардиган, указанные в школьном уставе, не было денег.
У класса меня встретила учитель:
– Что за безобразие? Где форма?
Мне было стыдно признаться в том, что у нас нет денег на новую одежду. Я попыталась защититься:
– Некоторые дети носят цветные вещи! Почему им можно, а мне нельзя?
На урок меня не пустили. Я отправилась обратно домой. По дороге меня нагнали наши «мажоры»:
– Ты что себе позволяешь? – Меня прижали к забору, два парня держали за руки, третий начал трясти. – Чукча вонючая, ты вообще кто такая? Завидуешь, что ли? Еще раз выступишь – мы тебя порвем.
Я разрыдалась – стала умолять, чтобы меня отпустили:
– Катись, глобус. И подумай о своем поведении. Не научишься молчать, пожалеешь о том, что родилась.
Я не стала жаловаться маме – мне было стыдно признаваться в том, что произошло. Я стеснялась своей слабости и податливости. Хотелось отомстить этим уродам, но я не понимала, как это сделать.
Весь следующий день я действительно молчала. Было страшно и слово проронить. Я даже не поднимала руку на уроке. Когда я шла по коридорам школы, мне вслед выкрикивали:
– Вонючий пекинес, попробуй еще гавкнуть. Тебя вся школа не выносит!
Вечером дома я решила, что больше не хочу быть чукчей. Я взяла мамину косметичку и накрасила глаза так, чтобы они казались большими. Начесала волосы на лицо – чтобы не называли «глобусом». И еще стащила из шкафа мамину старую одежду и начала колдовать. Из ветхой черной юбки я сделала модный «колокольчик» со складками. Белые кофты порезала, кое-где заштопала и превратила в топы. И вроде бы проблема «черного низа и белого верха» была решена.
Через неделю я набралась смелости, снова так ярко накрасилась и сложила в пакет свои новые вещи. В школу я зашла в горнолыжном костюме и быстро переоделась в туалете. Когда класс меня увидел... у всех отвалились челюсти. Эта моя одежда стала моим щитом: я смотрелась смело, спрятав страхи под складками тканей.
– Глобус у нас стал модным, что ли? – спросил один мальчик. – Чукча теперь самая крутая, да?
Я подошла к нему и тихо сказала:
– Что у тебя тут на щеке?
Парень развернулся ко мне – я схватила его за затылок, потянула за волосы и шлепнула о парту. Завязалась драка. Я себе представить не могла, что во мне столько сил. Я била его ногами, изливая всю свою злость. И не могла остановиться. Хотелось, чтобы он ощутил мой страх. Мальчик тоже серьезно меня потрепал, вырвал несколько клоков волос. Моя косметика потекла от слез и пота. Но все это меня не волновало. Разнять нас смогла только учитель.  
Естественно, на нас наорали. Но больше попало мне – весь класс подтвердил, что я начала драку. Учитель обещала позвонить моим родителям. А у мамы в тот день было суточное дежурство – мне повезло.
Инцидент закончился публичным унижением: меня заставили извиняться перед маленьким фашистом. Сквозь злобу я буркнула:
–Прости...
Этот парень еще долго меня задевал. То кричал мне в лицо «дерьмовая чукча», то давал подзатыльники просто так – на ровном месте. Я отворачивалась и шла дальше. Одноклассник чувствовал, что учителя его защитят. А я ощущала свое бессилие.
Чтобы совсем уж не упасть духом, я продолжила необычно одеваться в школу. Из-за этого мелкие то и дело приставали с дебильными вопросами:
– Девочка, ты что – лесбиянка? Готесса? Наркотой балуешься?
Они смеялись, но с ними я не дралась – просто проходила мимо.
Очень скоро мои оценки упали до двоек, несмотря на то что я отлично понимала материал: я просто не поднимала руку на уроке, чтобы не привлекать внимание. Так за мной закрепилась роль главного раздолбая – эдакого трудного подростка. Стали ходить слухи, что я поклоняюсь дьяволу, употребляю героин и сплю с бомжами. Я игнорировала подобные нападки. Лезла с кулаками, только когда кто-то говорил: «Все якуты нарики», или «Но ведь якуты же людей жрут, они – шаманы», или еще какой-нибудь очередной бред про мою нацию. Я не боялась бить за это даже взрослых парней. Обида была такой сильной, что однажды я завалила самого крепкого парня класса.
В школе меня то и дело провоцировали – ставили подножки, крали пенал. За такое я тоже била – после уроков за школой, чтобы учителя не разнимали. Конечно, иногда и мне серьезно доставалось. Многие парни с легкостью валили меня с ног. Но даже когда лежала окровавленная в сугробе, я продолжала вопить: «Я тебе покажу! Ты не знаешь, на что я способна!»
Учителя прекрасно понимали, что происходит. Но поскольку все происходило не при них, они не вмешивались. Ограничивались только угрозами отчисления. Я этого не боялась – к тому времени я уже не желала учиться в гимназии. А моих обидчиков и не выгнали бы – папочка с мамочкой и их деньги сразу подоспели бы на помощь.
К восьмому классу все наши девочки стали меня бояться. Они уже не осмеливались надо мной шутить – я бы им носы переломала. Никто со мной не разговаривал, но если я просила списать, мне обязательно давали. Учителя пилили маму по поводу моего поведения и внешнего вида, но она всегда принимала мою сторону. Говорила, что, на ее взгляд, я не являюсь провокатором школьной агрессии. Скорее наоборот – я защищаюсь.
Дома мама спрашивала:
– Неужели все так плохо? Может, в другую школу перейдешь?
Я отвечала, что справлюсь и тут со своими проблемами. Хотелось, чтобы мама видела во мне не беззащитное существо, а сильную девочку, которая умеет постоять за себя.
В девятом классе учителя уже кипели от моего поведения. Меня выгоняли с занятий, вызывали к директору, даже обещали подать на меня заявку в милицию. Я понимала, что авторитет нашей «замечательной» гимназии никто портить не будет – обойдутся без органов уж как-нибудь.
От бессилия – после моих очередных драк – преподаватели просто отправляли меня домой на несколько дней. Или пытались наказывать как-нибудь уж совсем непедагогично. Как-то раз меня подловили в коридоре и стали ругать за макияж:
– Ты красишься, извини, как проститутка. Зачем это надо?
Если бы они хоть попытались понять меня, представили, каково это – быть изгоем, они не задавали бы таких идиотских вопросов.
В тот день я попробовала объяснить по-человечески, что мне просто так комфортнее. В ответ на это учителя потащили меня в туалет. Там одна держала меня за руки, а вторая – умывала лицо. Я брыкалась, кричала, мыло жгло глаза, но меня не отпускали. Как только вырвалась, я сразу убежала домой. Меньше всего хотелось, чтобы одноклассники увидели меня обнаженной – без маскировочного грима и с опухшим от истерики лицом.
Я успокоилась только у мамы на работе – после долгих объятий:
– Ты уедешь отсюда. Вот увидишь: они будут локти кусать, когда ты станешь московской студенткой. Подожди еще совсем чуть-чуть...
В тот день у меня появилась мечта – чтобы меня выкинули из школы – из ада. Я была уверена: мама поймет.
Вскоре мое желание осуществилось. В тот знаменательный день я вошла в класс – и обнаружила свой портфель разодранным. На парте красовалась надпись: «якутская шлюха».
Я взревела:
– Кто это сделал?
Один мальчик загоготал – подозрение пало на него. Я, ни секунды не сомневаясь, схватила его портфель и начала рвать его на части. Мальчик завопил:
– Ах ты, сука! У тебя никогда не будет денег, чтобы вернуть мне портфель! Мать твоя еще год пахать будет в своей больнице поганой на сумку!
Мама – это святое. Маму нельзя обижать. Я схватила мальчика, повалила его на пол и начала бить по лицу.
Через час я уже сидела у директора:
– Аня, поищи-ка другую школу.
Это прозвучало, как приговор, но я буквально запрыгала от счастья. В  коридоре я увидела одноклассника.
– Что так радуешься? Обкололась?
Я улыбнулась ему. Я понимала: жуткая пытка закончилась.
Меня перевели в самую обычную школу. Там не было формы, но в своем авангардном прикиде я все равно смотрелась как инопланетянка.
Буквально в первые дни я сдружилась с Русланом – одиннадцатиклассником, которого боялись все. Мне кажется, Руслану я нравилась. Но он почему-то не приглашал меня на свидания. Зато он всегда за меня вступался.
Как-то раз один парень прижал меня к стене и сказал:
– Гадкая чукча, возвращайся в свою вонючую гимназию. Тут тебе не место.
Я не на шутку испугалась: снова драться не хотелось. Я тут же рассказала обо всем Руслану.
На следующей перемене мой обидчик – весь потрепанный, в рваной рубашке – приполз ко мне на коленях и стал умолять о прощении. Я испугалась:
– Ты что творишь?! Немедленно поднимись – не унижайся.
– Не могу: Руслан не разрешает... Руслан промолчал. Мальчик ползал за мной до конца перемены.
В новом классе со мной общались самые крутые ребята – раздолбаи, которые предпочитали тусовки учебе. Я помогала им с уроками. А они меня искренне уважали. Мы вместе бродили по городу. Поначалу я искала бывших одноклассников – хотелось отомстить. Но Руслан убедил в том, что лучше забыть и простить. Мол, они не стоят моего гнева.
В десятом классе мне завидовали все красивые девочки: я дружила с самыми востребованными парнями. Одни за моей спиной снова шептались – говорили, что я проститутка. А более умные набивались ко мне в подруги. Я не отказывала в общении, но мне было скучно с этими людьми.
Однажды одноклассник познакомил меня с нашими местными начинающими музыкантами и актерами. Они и стали моими хорошими друзьями. Что мы только не делали: устраивали карнавалы, выступали в клубе, снимали кино... Для  этих наших мероприятий я шила всем одежду.
После школы я попала в Москву – по соцпрограмме поступила в медвуз. Я планирую пока быть врачом – просто так сложились обстоятельства.
Сейчас у меня много друзей. И не только в университете: я уже успела побывать в Америке и в Европе. Близкие люди раскинуты по разным уголкам планеты. Я поддерживаю связь со всеми. Многие предлагают переехать – в Берлин или в Нью-Йорк. Я доучусь, а там посмотрим.
Я больше не крашу глаза так, чтобы они казались большими – славянскими. И в универ одеваюсь скромно – мне уже не нужен маскировочный камуфляж. Я раскрылась.

Если ты стала изгоем в классе – и понимаешь, что переходить некуда...

• запишись в творческую студию или на спорт – там ты отвлечешься и раскроешься;
• чаще общайся со взрослыми, которым будет проще понять тебя;
• веди дневник, в котором анализируй причины происходящего. Это гораздо полезнее, чем желать обидчикам зла. Спланируй разное поведение – какое-то поможет;
• посмотри на одноклассников с другой стороны: их выходки – результат воспитания родителей, которые не смогли научить детей любви.
• и помни: школа – это временное испытание, скоро она закончится – и все будет хорошо!

Комментарий психолога

Почти в каждом классе обязательно есть своя белая ворона – это связано с высоким уровнем подростковой агрессии и потребностью кого-то обижать, дружить якобы против кого-то. Обычно достается тому, кто хоть как-то выделяется. Это не значит, что он чем-то хуже, – у него просто не хватает внутренних сил на защиту.
Иногда кажется, что надо чуть-чуть потерпеть – и ситуация наладится: вокруг все повзрослеют и подобреют. Но нет: это происходит слишком редко. Такие перемены – исключение, а не правило.
Не стоит воспитывать в себе силу воли, пытаясь перетерпеть все издевательства. Единственный разумный выход в подобной ситуации – это смена класса или школы.
Анина история – отличный урок. Суть его – не в том, что девочка стала сильнее, нашла друзей, научилась себя защищать, а в том, что она открыла в себе массу талантов. Наша героиня чувствовала, что безвыходных ситуаций не бывает, – надо находить решение даже тогда, когда нет возможностей. И тут ей как раз помогло то добро, что окружало ее в детстве: подсознательно она все равно верила в хорошее.

март 2010