Алена, 17 лет

Не могу сказать, что мое детство было безоблачным. Скорее, наоборот – одни тучи. Удивительно, но события давних времен я помню лучше, чем то, что происходило со мной месяц назад.
Повзрослеть мне пришлось очень рано: родители разругались, когда мне было всего 3 года. Проблемы начались с того, что отец стал часто возвращаться домой в легком подпитии. Он кричал на маму, бил ее. А мама то и дело находила среди его вещей чужие заколки, помады, фотографии. Все развивалось в лучших традициях бразильских сериалов.  
Спустя год, когда мне было 4, родители решили развестись. И тогда же у мамы появились первые трудности на работе (она писала для районной газеты). И начались проблемы с деньгами. Очень скоро нам буквально пришлось выживать. Пока мама искала новую работу (это длилось несколько месяцев), я узнала, что такое «жить на воде и хлебе».Обращаться за помощью нам было не к кому: родители мамы погибли, когда она была подростком, а братьев и сестер у нее не было. Просить поддержки у родителей отца мама не хотела – говорила, что это низко.
Мама впала в серьезную депрессию.
Я отлично помню переломный момент – в тот день мама забрала меня из садика раньше, чем обычно. На ее лице сияла улыбка: она пришла с огромными пакетами еды. Я не поверила своим глазам! У нас появились масло, колбаса, вкус которой я уже совсем забыла, фрукты. Оказалось, мама устроилась на работу секретарем в фирму к своей подруге.
После этого наша жизнь пошла в гору. Мы с мамой стали чаще проводить время вне дома – начали снова ходить в театр и в цирк. У меня появились новые игрушки и одежда. Мы перестали отказывать себе в том, что было необходимо.
Через некоторое время в доме поселился мужчина – Андрей. С ним мы подружились очень быстро. Я тогда как раз пошла в первый класс – отчим помогал мне делать домашнее задание: писал со мной в прописях, складывал цифры, читал по слогам. Мама была счастлива, он был счастлив, я была счастлива.
Но это длилось недолго. После 5 лет совместной жизни мама узнала, что Андрей ей изменял. До сих пор сложно поверить в то, что взрослый, умный человек способен на такую подлость.
Все выяснилось довольно неожиданно. Я тогда училась в 6-м классе. Как-то раз я пришла домой раньше обычного – и застала отчима беседующим на кухне с какой-то женщиной. Андрей представил собеседницу как партнера по бизнесу и попросил меня уйти к себе в комнату. Я послушно исчезла. Выглянула за дверь я, только когда услышала нецензурные тирады от вернувшейся с работы матери. Отчим умудрился изменить ей у нас, когда я была за стеной. В тот же вечер мама выгнала Андрея из дома.
Началась новая депрессия – даже серьезнее предыдущей. Несколько раз мы вызывали «скорую», потому что маме становилось совсем плохо. Она чуть не потеряла работу, которая была единственным местом, где она могла закрыться от всего мира, от  проблем, которых с каждым днем становилось все больше и больше.
Чтобы как-то разрядить обстановку, я предложила маме устроиться в мою школу учителем МХК – мировой художественной культуры. Маме идея понравилась, директор школы нашу инициативу поддержала – мама сразу же приступила к работе. Все мои одноклассники пришли в восторг, да и я была приятно удивлена: мама оказалась не только человеком с широким кругозором, но и классным учителем. Она с готовностью отвечала на все дополнительные вопросы, приносила дополнительные материалы на занятия и очень увлекательно обо всем рассказывала. Я знала, что ей все еще было тяжело – она продолжала переживать из-за Андрея, но ведь она начала хотя бы изредка улыбаться, а значит, пошла на поправку.
На 14-летие мама подарила мне путевку в Париж. Никогда не забуду эту поездку. Мы поселились в самом центре города, побывали в Диснейленде, поднялись на Эйфелеву башню и изучили все другие знаковый точки французской столицы. Неделя за границей была одной из самых счастливых в моей жизни. Жаль только, что она так быстро закончилась.
И вот где-то через месяц после того, как мы вернулись в Москву, я заметила, что мама стала ежедневно возвращаться домой около полуночи. Я прекрасно понимала, что она не может столько времени проводить в школе, и немного нервничала. Как-то раз я не выдержала и спросила, где она бывает допоздна, на что услышала категоричное: «Не лезь в мои дела, пожалуйста. Позже все узнаешь».
Время шло, а мама мне ничего не рассказывала.
Однажды я вернулась домой – и увидела новую маму. Ни с того ни с сего она отстригла свои шикарные длинные волосы – превратила голову в то, что называется «под мальчика». Я даже побоялась комментировать это.
В тот же день мама убрала подальше все приличные вещи – и достала бесформенную, закрытую одежду – мешковатые свитеры с длинными рукавами и широкие брюки). С этого момента она носила только все такое – балахонистое. И ее поведение тоже «обновилось»: она стала огрызаться, агрессивно реагировала на любые вопросы, нервничала без повода. Я думала, что таким образом мама просто пытается начать новую жизнь.
Мама и правда пыталась, но...
Однажды, когда мама в очередной раз вернулась домой очень поздно, я пила чай и смотрела телевизор. Мама подошла ко мне и внезапно стала орать – не говорить, а именно орать. Из ее воплей я узнала о том, что телевизор – это зло, что он портит людей, что из меня не вырастет ничего толкового, если я буду смотреть ящик. Я испугалась немного из-за такого странного наезда, но быстро сама себя успокоила. Я списала все это на мамину усталость.
Утром телевизора в квартире уже не было.
На следующий день мама запретила мне сидеть за ноутбуком. Это она аргументировала тем, что вся техника – «зло, которое пришло на Землю, чтобы поработить людей». Я подумала, что мама так несмешно шутит. Но ей было не до смеха.
Как-то раз, когда вернулась из школы, я увидела, как мама копается в моих вещах. Рядом с ней стоял огромный черный пакет, в котором уже лежала вся моя одежда – кроме свитеров и длинных брюк. Даже темные узкие джинсы оказались в этом тюке. Тут уж я попыталась возмутиться, на что мама ответила: «Ты должна расти приличной девушкой, а всякие футболки и платья – вызывающее зло». С того дня даже на физкультуру мне пришлось ходить в свитере: мама не оставила мне ни одной майки. Купить что-то я не могла – мама перестала давать мне карманные деньги. Они, по ее новой версии, меня развращали. Одноклассники посматривали на меня, как на больную. Чтобы никому ничего не объяснять, я просто перестала со всеми разговаривать.
Вероятно, поначалу я не хотела ни с кем говорить о происходящем, потому что сама ничего не понимала. Я не знала, чем можно было объяснить такие серьезные перемены. И не догадывалась, как мне это разведать: мама ничего не рассказывала. Жизнь стала меняться слишком быстро, а я в силу возраста даже не сопротивлялась этому. Только строила какие-то догадки. И робко надеялась на то, что мама образумится.
В какой-то момент мама избавила меня от мобильного телефона. Она заявила, что сотовый – связь с потусторонними силами, которые пытаются затмить разум.
После этого я уже не выдержала – у меня случилась первая истерика. Я прорыдала без остановки всю ночь. Меня прямо трясло, я захлебывалась и еле-еле разговаривала. Я просила маму прекратить так шутить, трясла ее за плечи, спрашивала, что с ней. Но она даже на мои слезы реагировала пространно: «Жизнь свела меня с добрыми людьми, а ты злая. Все вокруг злые, а они добрые. Они другие!» Она пообещала, что пройдет еще немного времени – и я пойму ее, что мы научимся жить в гармонии с окружающим миром и с собственным телом.
Что она имела в виду под фразой «гармония с телом», я поняла через некоторое время – когда мама запретила мне пользоваться косметикой – не только тональником, подводкой и помадой, но и обычными кремами для лица, дезодорантами, гигиеничкой. Помню, как одна из моих одноклас-сниц принесла в школу новый блеск для губ. Он так вкусно пах, что я не удержалась – и попробовала его. Мама увидела это – и пришла в бешенство. Ее даже не смутили люди вокруг – она подбежала ко мне, выхватила флакончик, ударила меня по лицу и ушла. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Было больно, мерзко и стыдно. Стыдно за мою мать.
Вечером – уже дома – мама снова начала читать мне лекции о том, что я живу неправильно. Я огрызнулась – и она влепила мне еще одну пощечину. А после этого схватила ремень, повалила меня на пол и начала бить. Я брыкалась и молила ее остановиться, а она продолжала хлестать и выкрикивала какие-то странные фразы, похожие на заклинания. Мне было так плохо, что я даже плакать уже не могла.
В тот день я впервые подумала о том, что мама попала в секту. Но эта мысль показалась мне бредовой – и я быстро прогнала ее прочь.
Если бы я знала, как события будут развиваться дальше, я сбежала бы из дома. Попробовала бы обратиться в какую-нибудь анонимную службу. В конце концов, переборола бы стеснение – и пошла бы за помощью к одноклассникам, к учителям. Да хоть к соседям! Но нет: я до последнего думала, что все будет хорошо, что я способна помочь маме сама. Сейчас я, честно говоря, жалею об этом.
Через некоторое время мать лишила меня последней радости – дисков. Единственное, что она разрешила слушать, –  какое-то шипение, которое она сама называла «музыкой». Она сказала: то, о чем там поется, – истины. Я уже не задавала вопросы, чтобы не быть в очередной раз избитой.
И спустя еще пару месяцев мама запретила мне ходить в школу. Мол, дети на Руси получали домашнее образование – вот и я должна следовать их примеру.  
Одноклассники, конечно, заметили, что я стала слишком редко появляться. Но если раньше они еще что-то спрашивали (а я их игнорировала – думала, что всем просто хочется посплетничать), то теперь уже ничему не удивлялись. При этом даже в те редкие дни, когда таки добиралась до школы, я старалась ни с кем не общаться. Я знала, что если мама увидит меня разговаривающей с кем-то, то обязательно влепит пощечину. Мама называла моих одноклассников дьяволами – говорила, что они только портят мою и ее жизнь.
Конечно, учителя тоже заметили, что творится неладное. И родители других детей довольно скоро обо всем узнали. В итоге маму просто выгнали из школы. Честно говоря, этому я даже обрадовалась. Слушать то, что она стала говорить на своих уроках, было решительно невозможно.
Мои догадки про секту подтвердились, когда мама принесла домой книжку, в которой были прописаны рецепты каких-то напитков из трав. Что за странные растения мама притащила вместе с этим «кулинарным пособием», я не знаю по сей день.
Тогда у нас появилась новая традиция. Мама стала регулярно готовить какие-то настои – и заставляла меня пить их несколько раз в день. Я довольно быстро почувствовала, что от этих «чаев» наступало помутнение рассудка. И приучилась хитрить: выплевывала или выливала все напитки, пока мама не видела. Объяснять что-то было бесполезно.
Когда я набралась смелости и открыто заявила маме, что она – сектантка, что ею пытаются манипулировать, то получила очередную пощечину.
Вскоре мама насильно отстригла мне мои длинные волосы. Она сказала, что это сгусток отрицательной энергии – что без них я пойму, ради чего стоит жить.
Однажды, пока мамы не было дома, я перерыла все ее бумаги. Я хотела найти ответ на один-единственный вопрос: что же все-таки происходит? Так я, наконец, наткнулась на спрятанные под ключ странные религиозные книги, брошюры, листовки. От испуга я сбросила их все в пакет и спрятала в свой шкаф. Вспоминать мамину реакцию на пропажу всего этого до сих пор тяжело. Было такое ощущение, что она потеряла то, от чего зависела вся ее жизнь. Она кричала, падала передо мной на колени, хватала за ноги. Она прямо умоляла все ей вернуть.
Я совсем растерялась тогда – не понимала, что делать. Глаза у мамы были какими-то нечеловеческими. Я не смогла этого терпеть и вернула ей все эти вещи. Тогда мне показалось, что она готова убить за них.
Меж тем из листовок я успела узнать, что для вступления в мамину секту нужно делать первый взнос – незначительную сумму денег. После этого правила велели выделять большую часть своего заработка якобы на улучшение здания, в котором сектанты регулярно собирались, и на другие «добрые» дела.
Проповеди секты сообщали: через какое-то время произойдет священная война – на Земле появится Всевышний. Выживут только те, кто причастен к секте.
Спустя пару месяцев мама отправила меня в интернат. Я всегда считалась одаренной девочкой, поэтому меня с радостью приняли в новую спецшколу. В ней действовала особая система: я жила там в будни, а на выходные возвращалась домой. Ребята из интерната не общались со мной. Ничего удивительного: я выглядела, как зомби. За 2 года маминого сектантства я похудела на 26 килограммов (мы же не ели ничего лишнего – не развращали себя). У меня впали скулы, кости вылезли наружу. Начали выпадать волосы. И я продолжала носить свитеры, которые явно были мне малы: в моем гардеробе не находилось другой одежды, ведь за все это время мама не купила мне ничего из вещей.  
Каждые выходные, когда приезжала домой, я с замиранием сердца все надеялась увидеть прежнюю маму. Ждала, что меня встретит милая, улыбчивая женщина, у которой на кухне варится самый вкусный борщ. Вместо этого я находила недочеловека, сидящего на полу и с жадностью поедающего гречку руками.
Так прошли еще 2 года. Когда я вернулась домой в мае 2009-го перед сдачей ЕГЭ, мать даже не пустила меня за порог квартиры. Она просто велела мне убираться прочь.
Я развернулась и ушла.
Может, я поступила неправильно. Да, я упустила тот момент, когда еще могла помочь маме. Может, я не должна была ее бросать. Может, стоило биться до последнего.
Признаюсь: я опустила руки.
Я переехала жить к своему мальчику. С ним я встречаюсь уже год. Мы познакомились, когда я ехала домой из интерната. Я поскользнулась и чуть не упала, переходя дорогу. А он удержал меня. Он – моя первая любовь с первого взгляда.
Я и сейчас живу с ним и с его мамой, которая приняла меня, как родную дочь. Она знает обо мне все-все – и старается не затрагивать эту тему: понимает, что мне больно говорить об этом.
О папе и об Андрее мне ничего не известно – да и неинтересно мне все это. Они обязательно получат по заслугам за все то зло, которое причинили нам с мамой.
Сейчас я начала новую жизнь: отращиваю волосы, пользуюсь косметикой, ношу ту одежду, которая мне нравится, являюсь студенткой биофака. И учусь быть счастливой.
Маму я не видела с того дня, как она не пустила меня домой. Я пока не готова к встрече с ней. Да и она, скорее всего, не помнит меня. Она уже не тот человек, который когда-то меня родил. Она для меня – чужая. Надеюсь, что когда-нибудь она меня простит за то, что я не уберегла ее.
Я много думала о том, почему мама не затащила меня в свою секту. И пришла к следующему выводу. В это может втянуться только слабый человек, которому легко заморочить голову, который ведется на нереальные обещания. Когда у тебя большие проблемы, ты забываешь обо всяких мерах предосторожности, поэтому любая помощь извне кажется необходимой. Я всегда относилась к подобным сборищам настороженно. А когда человек во что-то не верит, заставить его поверить практически невозможно.

ФАКТЫ

• В одном из самых популярных интернет-поисковиков слово «секты» ежемесячно набирают 31 тыс. раз. Сектами интересуются около 66% пользователей Интернета.
• В России около 800 крупных и свыше 1000 мелких сект. В них, по разным данным, состоит от 600 до 800 тысяч человек.
• Самая крупная секта в РФ – свидетели Иеговы, она насчитывает около 150 тысяч последователей. Среди других особенно распространенных выделяют кришнаитов и пятидесятников.

Если кто-то из твоих близких попал в секту...

1. Сохраняй контакт – не осуждай и старайся побольше узнать о новых убеждениях человека, поддерживай прежние увлечения.
2. Собирай информацию из разных источников – старайся выяснить, к какой именно секте принадлежит твой друг. Веди дневник – записывай изменения в поведении.
3. Соблюдай осторожность. Не позволяй себя запугать или внушить тебе чувство вины. Не иди на конфликт, но не оставляй попыток вытащить близкого из секты.
4. Привлекай к помощи родственников, просто знакомых, врачей, правоохранительные органы. Главное – не замалчивай проблему как нечто постыдное.

Комментарий психолога

Как правило, люди не попадают в секты просто так. Обычно этому предшествуют сильные стрессы или серьезные потрясения, после которых, не получив должного понимания и заботы, человек уходит с головой в «особенную» веру.
Сначала новоприбывшему оказывают поддержку, а потом начинают контролировать все сферы его жизни – от стиля одежды до материальных трат.
Обычно в подобных закрытых организациях человеку кажется, что, выполняя строгие ритуалы, он контролирует свою жизнь, а значит, учится избегать неудач. Но это совсем не так. Человек не решает таким образом проблемы, а уходит от них.
В приведенной ситуации не надо было стесняться друзей или продолжать винить маминых бывших мужей – нужно было обращаться ко всем за помощью, чтобы вытащить маму – положить ее в клинику (состояние мамы можно оценивать, как психическую болезнь).
Если неладное творится с твоим близким, в первую очередь надо понять, какую потребность он удовлетворяет, отстраняясь от родных, – и после уводить его из секты.

апрель 2010