Я никогда не знала своего родного отца. Он ушел от нас с мамой, когда мне было всего несколько месяцев. Мама почти о нем не рассказывала и никогда не показывала мне его фотографии, так что я не имею представления, как он выглядит. Не знаю, есть ли его черты в моей внешности. Не знаю, похожа ли я на него характером. Не знаю, вспоминал ли он вообще обо мне. Когда я была совсем маленькой, я понятия не имела, что такое отец. И даже не задумывалась о том, нужен он мне или нет. 

Но маме, как любой нормальной женщине, хотелось, чтобы рядом с ней был мужчина. И когда мне было лет пять, она встретила человека, которого полюбила. Я помню, как увидела его впервые, – он показался мне веселым и добродушным. Но приняла я его не сразу –поначалу чувствовала себя рядом с ним скованно, так что не всегда была рада видеть его у нас в гостях. Он же стал бывать у нас чаще и чаще. Мама каждый день твердила мне, что он очень хороший, что он любит меня, как родную дочь. Сам дядя Андрей – так его звали – вроде бы подтверждал мамины слова: я помню, как он играл со мной и как время от времени приносил подарки. Так что я быстро к нему привыкла. Вскоре мама вышла за этого человека замуж, и он стал моим отчимом. 

Мама была счастлива, да и мне было хорошо. Не помню, чтобы дядя Андрей проявлял по отношению ко мне какую-то сверхъестественную чуткость и заботу, но у нас были добрые отношения – мы никогда не злились друг на друга, и, кажется, пока мы жили втроем, даже ни разу не ссорились. А потом мама родила мою сестру Алису. В тот момент все начало резко меняться. Я сразу заметила, что отчим стал уделять мне меньше внимания. Иногда он сильно раздражался, когда я к нему обращалась. Всю свою заботу он отдавал Алисе. Мама объясняла мне, что это временное явление, что дядя Андрей сейчас ведет себя так, потому что очень рад появлению дочери и что пока для него больше ничего на свете не существует. Но Алиса подрастала, и ничего не менялось – рядом с отчимом я часто чувствовала себя человеком второго сорта. Но я быстро привыкла к этому – все компенсировалось маминой любовью и заботой. Хотя иногда дядя Андрей очень злился, если мама проводила со мной много времени. 

Помню, как-то раз он сказал, что я ленивая и глупая и что заботиться об Алисе куда важнее, чем тратить на меня силы. Меня тогда очень задели его слова, и я проплакала в своей комнате весь вечер. Но мама меня утешила. Она оправдала мужа: объяснила, что он сказал это не со зла и что на самом деле он так не думает. Я поверила ей и успокоилась. Но с тех пор я от него отдалилась, а он не пытался наладить отношения. Через два года после Алисы мама родила еще одну дочку, Соню. И тогда я вообще перестала существовать для отчима. Он уже совсем не обращал на меня внимания. Точнее, замечал только тогда, когда я ему мешала или раздражала его. Он начал придираться ко мне по всяким пустякам – то кран в ванной закрыла не до конца, то неправильно поставила ботинки в прихожей. Он постоянно твердил, что я плохо причесана, что у меня кривые руки и что мне даже необязательно учиться в школе, потому что кроме работы дворником мне ничего не светит. 

В то же время он очень трепетно и нежно заботился о своих родных дочерях – когда они были совсем малютками, он возился с ними до посинения, всегда покупал им хорошие подарки. А когда они подросли, водил их в кино, в цирк, в парки аттракционов, покупал все, что они просили. О том, чтобы взять меня с собой в такие «дни развлечений», не было и речи. Мне от отчима доставались только упреки и ругань. Он все время на меня срывался и все время повторял, что я – пустое место. Конечно, сначала мама за меня заступалась. Но когда она начинала с ним спорить, то от дяди Андрея доставалось и ей, так что постепенно она оставила попытки меня защитить, потому что сама его боялась. Она просто уводила меня, когда он закипал, хотя я и сама боялась лишнюю секунду находиться в его обществе. Маме было за меня горько и обидно: когда мы оставались наедине, она часто говорила мне, чтобы я не обращала внимания на его слова. Она придумывала его злости какие-то оправдания, всегда разные и всегда не очень-то убедительные. Маме и самой стало с ним очень тяжело. Он начал пить, когда Соня была еще годовалой. В пьяном состоянии он становился еще злее и контролировал себя еще хуже – как-то раз даже замахнулся на маму. 

Пока сестры были маленькими, мама не работала, и мы жили на деньги отчима. Он с удовольствием тратил их на Соню и Алису, а вот мне запрещал что-либо покупать. Как-то раз мама принесла мне новенькие босоножки – я помню их, они были голубые с белыми ромашками по бокам переднего ремешка. Увидев на мне обновку, дядя Андрей пришел в ярость. Отчим весь вечер скандалил, обвиняя маму в расточительстве, и кричал, что он работает не для того, чтобы я красовалась в новой обуви. Говорил что-то про мои уродские ноги и про то, что с меня хватит и обносков. Когда он начал кричать, мама сразу отправила меня в соседнюю комнату, но я все равно все слышала. Я знала, что маме больно от его слов, но не знала, как ей помочь. С того дня мама покупала мне новые вещи только тайком от отчима. Когда он спрашивал, что это на мне за новый свитер, она говорила, что его отдала соседка, дочь которой немного старше меня. Он отпускал какой-нибудь комментарий вроде «Эту девчонку все равно никакой новый свитер не красит» и оставлял нас в покое. Я мечтала, чтобы мы с мамой зажили вдвоем, как раньше. Или с мамой и сестрами – я всегда их очень любила, несмотря на то, что отчим вечно говорил о том, что они лучше меня. Я всегда понимала, что Алиса и Соня ни в чем передо мной не виноваты и что единственная моя проблема – это дядя Андрей. Но каждый раз, когда он срывался на меня или маму, она его прощала. 

Наверное, потому что не хотела оставаться одна с тремя детьми, ведь мои сестры были еще совсем малютками. Это были тяжелые времена, но настоящий кошмар начался, когда мама устроилась работать в ночную смену. Мне тогда было одиннадцать. Как-то раз я вернулась из школы, когда мама еще не пришла с работы. Дома были девочки и отчим. Кажется, я даже не пообедала – сразу взялась за домашнее задание. Я сидела тихо – слышен был только шелест страниц учебника и скрип от соприкосновения ручки с бумагой. Но отчима эти звуки почему-то вывели из себя. А может, его взбесил просто мой вид – я не знаю. Он начал кричать на меня, осыпал с ног до головы унизительными фразами. Настолько злым я его еще не видела: его лицо и глаза покраснели, а на лбу выступили вены. Я боялась даже пошевелиться. Просто сидела, вжавшись в стул, и молча смотрела на него. Он долго кричал, а потом приказал мне встать. 

Я не послушалась – боялась оказаться ближе к нему хотя бы на миллиметр. Тогда он схватил меня за руку и повел в ванную. Мне было ужасно страшно, перед глазами мелькали жуткие сцены того, что он может со мной сделать. Он приказал залезть в ванну прямо в одежде. Меня трясло, в горле образовался огромный комок, слезы сами текли из глаз, дышать было нечем. Отчим приказал сесть, закрыл пробку и открыл воду. Мне стало страшно, что сейчас из крана пойдет кипяток, но я почувствовала ледяную воду. Ванна стремительно наполнялась, а отчим все это время стоял рядом. Он говорил: «Ну что, хорошо тебе? Ты это заслужила!» и с пеной у рта повторял, как он меня ненавидит. Очень скоро я была уже по грудь в ледяной воде. Мне было очень холодно, отчим не переставал кричать. Я смотрела, как льется вода. Слезы уже перестали идти. Я уже не очень понимала, что происходит. Мне казалось, что все это сон. Потом отчим ушел, приказав мне остаться в ванной и не шевелиться. Еще какое-то время я находилась там одна и боялась выйти. Я не знаю, сколько времени я так просидела. Мне казалось, что, если я только шелохнусь, он сделает что-нибудь еще более ужасное. Но в конце концов я все-таки решила выйти. 

Обернулась в махровое полотенце и, вжав шею в плечи, на цыпочках пошла в комнату. Я дрожала, с меня стекала вода. Отчим увидел это и сказал, чтобы я немедленно вытерла пол. И что если я расскажу маме, то мне будет еще хуже. Я поняла, что он не врет. А еще что мама не сможет меня от него защитить. Я переоделась, трясущимися руками высушила волосы и в каком-то бессознательном состоянии вернулась в комнату делать уроки. Я долго не могла сосредоточиться, тупо смотрела на формулы в учебнике и ничего не понимала. Внутри образовалась невыносимая пустота. На следующее утро мне уже казалось, что весь этот кошмар был каким-то видением, что такое просто не могло со мной произойти. Но это повторилось еще несколько раз. Отчим всегда выходил из себя без причины. И я даже научилась вести себя так, чтобы пытка с ледяной водой побыстрее заканчивалась. Я стала бояться возвращаться домой, каждый раз мне было страшно увидеть его не в себе. Самым большим облегчением для меня было прийти тогда, когда его не было дома. Или тогда, когда мама уже возвращалась с работы. Иногда я специально ждала ее возвращения – боялась находиться с ним в квартире без нее. 

Через какое-то время из-за ледяных ванн у меня начался хронический насморк и бронхит. Мама не понимала, где я так часто простужаюсь, но я не говорила правду. Мне было страшно признаться ей – страшно и за себя, и за нее. Я все время жила в этом страхе. Однажды, когда я гуляла с Алисой, она упала в лужу и промокла насквозь. Сестренке тогда было, кажется, лет шесть, а мне двенадцать. Когда мы вернулись домой, мама уже ушла в ночную смену. Дома были только Соня и отчим. Увидев Алису, он вскипел. Я поняла, что у него начинается приступ бешенства. Подумала, что меня снова ждет привычное наказание. Но ванная нужна была Алисе, так что на этот раз отчим придумал для меня кое-что новое. Когда я сняла ботинки и верхнюю одежду, он приказал мне встать на колени. От нашей с Алисой обуви на полу были грязные лужи, и он заcтавил меня встать прямо в них. Сказал, что Алиса испачкалась и промокла по моей вине, значит, и я должна пачкаться и мокнуть. Он кричал, что я буду стоять так, пока у меня не отсохнут ноги. Угрожал, что если пошевелюсь, то всю ночь буду сидеть в холодной ванне. Он ушел, чтобы помочь Алисе помыться и переодеться. Но все время возвращался, чтобы проверить, на месте ли я, и каждый раз говорил: «Стой-стой, тут тебе и место». 

На оскорбления он тоже не скупился. Внутри меня все кипело. Я плакала, у меня была истерика, но я старалась вести себя тихо, чтобы не спровоцировать его еще на что-нибудь. В мыслях было только одно: бежать отсюда как можно дальше, как только я закончу школу. Время тянулось очень медленно, а я продолжала стоять, молясь о том, чтобы он позволил мне встать. Но он лишь проверял, нахожусь ли я на том же месте. Ноги начали затекать. Я тихо выпрямляла то одну, то другую, но, едва услышав его шаги, возвращалась в исходное положение. Наступила ночь, и я ждала, что он ляжет спать, а я смогу пробраться в свою комнату. Но он не засыпал – всю ночь смотрел телевизор и проверял, стою ли я в коридоре. Я стояла. Всю ночь. Утром мама пришла с работы и увидела меня. Она была просто в шоке, сразу подняла меня с пола и потребовала от отчима объяснений. Но он сказал ей, что я это заслужила. Что я невоспитанный ребенок и что он сделал все правильно. Он бесился и кричал, как всегда, поэтому мама не решилась с ним спорить. Она отвела меня в комнату и, обняв, уложила в кровать. Мама быстро вышла из комнаты – я видела, как в ней боролись чувства: с одной стороны, она его ненавидела, а с другой – пыталась как-то для себя оправдать. Ведь таким жестоким он был только со мной. 

По отношению к сестрам отчим был примерным, внимательным, ласковым, заботливым отцом. Я до сих пор не понимаю, как все это могло ужиться в одном человеке. Для меня он был монстром. Лживым, эгоистичным, трусливым, подлым. Но мама продолжала жить с ним. Она больше не видела ни одного его «наказания», а он в ее отсутствие продолжал воспитывать меня своими методами. Я терпела, потому что некуда было идти. А еще я не хотела оставлять с ним маму одну – я боялась, что он начнет срываться на ней и, не дай Бог, тоже будет сажать ее в ледяную ванну. От одной мысли об этом я боялась и ненавидела его еще больше. 

Его не стало внезапно. Он просто лег спать и во сне его сердце остановилось. Мне тогда было уже шестнадцать. Это ужасно, но я была рада смерти человека. Не могла поверить своему счастью. Я даже не мечтала о том, что он умрет ,– только о том, что я сбегу. Похороны и поминки прошли как-то быстро и незаметно. Когда все закончилось, мама, кажется, впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Соня с Алисой уже подросли и не нуждались в постоянном надзоре. Мне оставался год до окончания школы. Так что мама прекрасно могла заботиться о нас и без отчима. Девочки долго горевали о папе. А я впервые вздохнула с облегчением. Сейчас я уже не представляю, как все это так долго терпела. Мне кажется, что это было не со мной. Лучше бы я так и росла без отца. А еще я мечтаю о том, чтобы у моих детей был настоящий любящий заботливый папа – не такой, как отчим или родной отец. И я сделаю все, чтобы моя мечта осуществилась.

Аксинья Доронина, практикующий психолог: Когда твоя мама снова выходит замуж, ей кажется, что она дарит тебе полную семью и хорошего отца (а родной папа, вступая в брак, видит в своей избраннице твою вторую маму). Новый родитель находится в затруднении: с одной стороны, вы чужие люди, не обязанные друг друга любить, но с другой – отчиму или мачехе хочется утвердиться в семье и добиться авторитета. И в этот момент в ход идут строгость, новые правила, команды, наказания. Твоя мама или твой папа оказывается между двух огней: надо принять чью-то сторону. Защитить тебя – поссориться со своим избранником. Принять сторону супруга – предать тебя. Поэтому, как ты понимаешь, всем нелегко. Если тебя обижает отчим, то его поведение говорит о том, что он не чувствует себя мужчиной ни на работе, ни в отношениях с твоей мамой. 

Поэтому его отношение к тебе – это попытка ощутить свою власть. Если над тобой издевается мачеха, значит, она видит в тебе конкурентку, которая способна ей навредить, лишить части материальных средств или любви супруга. Конфликты с новым членом семьи могут быть временными, ведь на налаживание отношений нужны взаимное желание и время. Но если ты сталкиваешься с регулярным эмоциональным и психологическим насилием, то не терпи, не бойся запугиваний отчима или мачехи, не думай, что навредишь счастью родного родителя. 

Действуй: 

1. Если насилие происходит в те моменты, когда родной родитель дома, кричи, привлекай внимание. 

2. Говори отчиму/мачехе прямо, чем являются его/ее действия: «Ты издеваешься над ребенком, это противозаконно». 

3. Зафиксируй акты жестокого обращения на видеокамеру или диктофон. 

4. Расскажи все родному родителю, убеди, что ты говоришь правду. Настаивай, что ты нуждаешься в защите, и если родитель не предоставит ее сейчас, то будет каяться потом (супруг может быть временным человеком, а вот связь с тобой – навсегда). 

5. Если твоя просьба о помощи была проигнорирована, обращайся к родственникам, друзьям. Ищи возможность к кому-то переехать. 

6. Если у тебя  на теле есть следы побоев, сфотографируй их (обяза-тельно в кадре должно быть что-то, указывающее на дату,  например, свежий номер газеты). Обратись к врачу, чтобы зафиксировать побои. 

Теперь ты можешь написать заявление в отдел полиции по делам несовершеннолетних, в органы опеки и попечительства. Также ты можешь обратиться к школьному психологу, в кризисный центр для жертв насилия, в отдел по делам молодежи.

В России около двух с половиной миллионов несовершеннолетних в возрасте до 14 лет избивают родители, более 50 тысяч подростков ежегодно убегают из дому, спасаясь от жестокого обращения, более 50% преступлений в быту совершаются в присутствии детей. 

По статистике, наиболее частыми проявлениями домашнего насилия над детьми являются лишение еды или питья (20-24%), запирание в темноте (10-15%), изгнание из дома (12,6%). 

В мире каждый год регистрируется три миллиона случаев насилия над детьми. Каждый день от насилия погибает четыре ребенка, трем из которых нет еще и четырех лет. 

97% случаев насилия над детьми не фиксируются и не попадают в статистику.