Слышал, что твои родители были против твоего дуэта с Димой Бикбаевым?
Нет. Это все какие-то слухи. Они, наоборот, рады за меня. Рады за Диму. Тем более, что мы с ним очень сдружились за полгода: три месяца на «Фабрике» и три до нее мы очень много общались.
Трудно было из-за того, что тебя сразу считали фаворитом проекта?
Может, мне помогло то, что я до этого уже работал в шоу-бизнесе. Поэтому я был на проекте просто самим собой. Не надо было в «Звездном доме» никого из себя строить. У нас некоторые пытались. Но в итоге все игры были поломаны. А я ничего специально не делал. Не бил стаканов, не крушил ничего. Просто жил.
Тяжело ни разу не было?
В середине проекта. Когда я уже вошел в систему. Каждую неделю нужно было делать одно и то же. Подъем и бла-бла-бла. Статика. А я привык вести активный образ жизни, носиться по Москве туда-сюда. На занятия, на тусовки. И мне было очень тяжело, когда я понял на «Фабрике», что впереди еще полтора месяца монотонного труда. Помог Курпатов, который сказал: вы пришли сюда учиться. И в этот момент я подумал: а где же мои мозги, раз такие простые вещи мне должен говорить доктор Курпатов? И все нормализовалось.
Вот ты говоришь, что жил на проекте, а твой друг Дима, он же актерствовал, играл на камеры?
У него была эта проблема. Но я знал, как он ведет себя в реальной жизни. Во!!! (Показывает большой палец.) Когда он начал играть, я ему постоянно говорил: Дима, почему? Неужели ты просто не можешь быть самим собой? Видимо, поэтому изначально ему не удалось найти контакт с ребятами. Он его так подпортил, что пришлось наверстывать упущенное.
Интересно, а что-то новое про самого себя ты узнал на проекте?
Я всегда любил подыграть, пошутить. На «Фабрике» я научился играть по-серьезному. Вживаться в роль, пропускать через себя каждое слово. Как раз, когда я пел песню «Ближе». Мне нужно было понять, о чем песня. И когда я вышел на сцену, то будто забыл обо всем и вспомнил какие-то ужасные моменты своей жизни. У меня появилась какая-то глубокая внутренняя боль. Когда я посмотрел на себя со стороны, на видео, понял, что мне удалось сыграть. И во время песни «Твой или ничей» я попытался сохранить этот образ. Добавил туда немного рвения, злости, какой-то ухмылки.
Константин Меладзе помог в этом?
Я понимал, что он – непростой человек. Когда мы писали с ним песню «Ближе», он просто встал напротив меня в студии и вместе со мной пропевал эту песню. И проживал ее. И я видел его эмоции, его мимику. И почувствовал! Мы были, как единое целое. Я такого подхода нигде не видел, хотя записывался в студиях раньше и видел, как записываются на Западе.
Ты так серьезно к этому относишься, а твоя популярность носит немного истерический характер...
Нет. Мне приятно, что на меня смотрит столько девчонок. Я вижу в их глазах искру. Это, наоборот, меня заводит. Единственное, чего я опасаюсь, так это того, что кто-то из людей, кто не любит «Фабрику», может повести себя излишне агрессивно. Например, встретив меня на улице. Я слышал, что с кем-то из участников предыдущих «Фабрик» были такие случаи...
Какие из писем поклонниц особенно тронули?
Нет. Это все какие-то слухи. Они, наоборот, рады за меня. Рады за Диму. Тем более, что мы с ним очень сдружились за полгода: три месяца на «Фабрике» и три до нее мы очень много общались.
Трудно было из-за того, что тебя сразу считали фаворитом проекта?
Может, мне помогло то, что я до этого уже работал в шоу-бизнесе. Поэтому я был на проекте просто самим собой. Не надо было в «Звездном доме» никого из себя строить. У нас некоторые пытались. Но в итоге все игры были поломаны. А я ничего специально не делал. Не бил стаканов, не крушил ничего. Просто жил.
Тяжело ни разу не было?
В середине проекта. Когда я уже вошел в систему. Каждую неделю нужно было делать одно и то же. Подъем и бла-бла-бла. Статика. А я привык вести активный образ жизни, носиться по Москве туда-сюда. На занятия, на тусовки. И мне было очень тяжело, когда я понял на «Фабрике», что впереди еще полтора месяца монотонного труда. Помог Курпатов, который сказал: вы пришли сюда учиться. И в этот момент я подумал: а где же мои мозги, раз такие простые вещи мне должен говорить доктор Курпатов? И все нормализовалось.
Вот ты говоришь, что жил на проекте, а твой друг Дима, он же актерствовал, играл на камеры?
У него была эта проблема. Но я знал, как он ведет себя в реальной жизни. Во!!! (Показывает большой палец.) Когда он начал играть, я ему постоянно говорил: Дима, почему? Неужели ты просто не можешь быть самим собой? Видимо, поэтому изначально ему не удалось найти контакт с ребятами. Он его так подпортил, что пришлось наверстывать упущенное.
Интересно, а что-то новое про самого себя ты узнал на проекте?
Я всегда любил подыграть, пошутить. На «Фабрике» я научился играть по-серьезному. Вживаться в роль, пропускать через себя каждое слово. Как раз, когда я пел песню «Ближе». Мне нужно было понять, о чем песня. И когда я вышел на сцену, то будто забыл обо всем и вспомнил какие-то ужасные моменты своей жизни. У меня появилась какая-то глубокая внутренняя боль. Когда я посмотрел на себя со стороны, на видео, понял, что мне удалось сыграть. И во время песни «Твой или ничей» я попытался сохранить этот образ. Добавил туда немного рвения, злости, какой-то ухмылки.
Константин Меладзе помог в этом?
Я понимал, что он – непростой человек. Когда мы писали с ним песню «Ближе», он просто встал напротив меня в студии и вместе со мной пропевал эту песню. И проживал ее. И я видел его эмоции, его мимику. И почувствовал! Мы были, как единое целое. Я такого подхода нигде не видел, хотя записывался в студиях раньше и видел, как записываются на Западе.
Ты так серьезно к этому относишься, а твоя популярность носит немного истерический характер...
Нет. Мне приятно, что на меня смотрит столько девчонок. Я вижу в их глазах искру. Это, наоборот, меня заводит. Единственное, чего я опасаюсь, так это того, что кто-то из людей, кто не любит «Фабрику», может повести себя излишне агрессивно. Например, встретив меня на улице. Я слышал, что с кем-то из участников предыдущих «Фабрик» были такие случаи...
Какие из писем поклонниц особенно тронули?
Одно письмо с Дальнего Востока. Я удивился, что оно дошло. Прочитал его с нетерпением. А второе – записка с одного из уличных концертов. Корявым почерком про то, какой я хороший, а в конце приписка: извини за почерк, руки очень замерзли.
февраль 2008